…Общая тетрадь в коричневой дерматиновой обложке. Сейчас таких не выпускают. Чуть пожелтевшие листы в клеточку с кое-где оставленными моими отпечатками пальцев – в тундре умывальники не водятся. Корявенький почерк, потому что писала на колене, сидя на земле или в вездеходе.

Зачем я вела дневник выезда в Хатырскую тундру? Кто его знает…Тогда я еще думать не думала, что придется покинуть Чукотку, и что эта потрепанная тетрадь станет мостиком между прошлым и будущим.

Точно помню, что дневниковые записи делала не для газеты. У меня был отдельный командировочный блокнот, куда заносила сведения, которые могли пригодиться для написания очерков или корреспонденции. Фамилии, цифры, факты. Ответы пастухов и бригадиров «по существу вопроса». А вопросы были производственными – шла обработка оленей от личинок подкожного овода в стадах совхоза имени Жданова.

Я записывала события того выезда просто так. Безо всякой цели. Цель мне не была понятна до того момента, как я отрыла эту тетрадку в дальнем углу антресолей…

Постараюсь пролистать ее, так сказать прилюдно. Понятия не имею, что из этого получится. И вообще будет ли это кому-то интересно? «Как слово наше отзовется»?..

Все вопросы – по боку, волков бояться, в лес не ходить. То есть по тундре не шастать…

Если честно, не помню, в каком именно это было году, да и какая разница? Помню только, что в какой-то момент своей жизни в редакции (я не оговорилась – жила в одном из ее кабинетов!) почувствовала жуткое напряжение от сидячего образа жизни. Какого лешего я сюда приехала? Я что, не могла в Киеве кабинетное кресло протирать???!!!

Шеф никак не хотел отпускать меня в командировки. Беринговский район — один из самых (если не самый-самый!) пурговых районов Чукотки, туманных и вообще затяжных в смысле непогоды. Из соседнего Беринговского в Нагорный как-нибудь доберешься, даже из ближайшего села Алькатваам в конце-концов тебя привезут (на вездеходе или на редакционном «бобике»), а в тундре можешь застрять на несколько недель.

— Ты пойми, — вкрадчиво уговаривает меня шеф,– как я буду газетные полосы закрывать, если ты надолго осядешь в оленеводческой бригаде?

Ну да, я и на первую полосу, и на вторую, на третью и на четвертую. , Собственным ударным трудом сама себе яму вырыла, молодая незамужняя…

На любое задание…

Срочно-присрочно…

Сегодня на вчера…

Выручай, — материал слетел…

* Вон сколько снега за день намело! А ты говоришь: в командировку, в тундру…

Теперь —  не выездная. Я ради этого на Чукотку ехала?

— В тундру хочу, — жалобно на тонкой ноте твержу одно и то же моему редактору.

А он свое: «Ну ты пойми меня…»

Я понимаю, я покладистая,  ответственная, терпеливая, но от сидения на одном месте (во всех смыслах этого выражения) у меня появляются злобные мысли. А тут, так сказать, — альтернатива!

Владимир Михайлович Дудник, редактор «Золотой Чукотки», широкой души человек, любящий свою газету, как дочь родную, внимательно читающий соседние «районки», заприметил мое бойкое перо. Несколько раз говорили по телефону. И вот именно после того, как редактор сделал меня «отказницей невыездной» (за мои же коврижки!) Владимир Михайлович — очень вовремя! — вышел со встречным предложением: «Давай к нам, в Билибино! Если прямо сейчас приедешь, дам изолированную квартиру».

Я живу в кабинете редакции, но для меня квартирный вопрос является вопросом номер два или даже три. Я приехала на Чукотку не в квартирах жить. Объясняю ему, что дорога для меня – как воздух, без командировок я задыхаюсь. Бродяга…

— Отлично! – радуется Владимир Михайлович. – То, что мне надо! Я своих сотрудников от стула не могу оторвать. Будешь ездить сколько захочешь, район-то огромный — золото, атомка…

— Я в тундру хочу…

— У нас столько оленеводческих совхозов: «Омолон», «Анюйский», «Турваургин», имени 40-летия Октября, «Вперед»…

Ах так?!

Вперед!

Я решительно направляюсь в кабинет нашего редактора и кладу перед ним два заявления. Одно — о переводе меня в «Золотую Чукотку», другое — о командировке в Хатырскую тундру (просить, так просить – пусть теперь пошлет меня подальше!

— Вот два заявления, — говорю я и слышу «в голосе моем звучание металла», — подпишите одно из двух!

Редактор читает, делает большие глаза и со словами «ну ты и шантажистка!» подписывает заявление о командировке. Потому что легче отпустить это наглую девчонку в тундру, чем снова искать сотрудника…

Я ликую.

Рано ликую. Не только редактор, — силы небесные противятся моему плану.

  На снимках того древнего периода мезозойской эры:

* А все-таки верю, что пробьюсь. За спиной «Золотая Чукотка»!!!

* Первый выезд. В Алькатваам — через перевал на вездеходе военкомата. У них свои, военные, дела, у нас свои — мирные, журналистские 

Продолжение (часть 2)  жмите сюда