Трали-вали или Как мы кочевали ч. 13

4 октября

Некоторые записи в дневнике я делала очень поспешно. Времени было в обрез – как это ни парадоксально (учитывая то, зачем  я ехала в тундру!).  Но моим журналистским методом всегда было не собирать подобные материалы, а проживать их.   

 В журналистский блокнот я не забывала заносить факты, цифры, фамилии, географические названия, вопросы, которые нужно уточнить… Содержимое блокнота потом перекочевывало на газетные полосы и  уходило в небытие.  Газета живет один день… 

     От того блокнота у меня случайно осталось лишь пару страничек… И   вырезок с собственными статьями уже не найду. И как теперь восстановить то, что в дневнике  обозначено пунктиром: «Летняя стоянка первой бригады. Яранг нет. Меховые палатки. Юкала. Разговор с бригадиром  И.И.К.  (Иваном Ивановичем Кутенкеу?)»?  Видимо, это попало в  газетный материал… Но о чем мы тогда говорили?

   Даже самого Ивана Ивановича не могу припомнить. Кажется, это он на снимке…

 

Кутінкеу

 

 

  Я была уверена, что не забуду этих людей никогда.  Все врезалось мне в память так рельефно, так зачем  записывать? Так думала…

   Разве я могла тогда предположить, что  та первая поездка станет для меня не только значимой – знаковой?  Это было начало начал. То, благодаря чему я сформировалась как личность.  Я поняла, что  чувство уюта для меня – это не  мягкий уголок или импортная сантехника, а совсем другое…

  Я поняла, что дорога  — это  как сосуды, по которым сердце гоняет кровь.  И время от времени меня пробивают  шальные идеи бросить все  и  забуриться в какую-нибудь  глушь таежную, тундровую. От одной мысли об этом сладко замирает сердце…

   После той, первой,  поездки меня обуревала фикс идея – устроится работать на  промежуточну базу в Хатырскую тундру. Я даже стала потихоньку  собирать  информацию, которая мне в этом может помочь.  Знала, что меня  большинство людей не поймет.  Но друзья бы поняли…

    Помню, в одной из  командировок в Анадырь я  сидела в квартире моей приятельницы, тогдашнего  собкора «Магаданского комсомольца» Гали Бугашевой. Мы пили чай,    я рассказывала о своей «бредовой идее». Это Галя назвала ее бредовой…  Меня тогда приглашали работать в разные газеты, в том числе и областные, а перевалбаза  — это из другой оперы. Но тут за меня «вступился»  ее муж, известный в то время на Чукотке  поэт  Борис Борин.

  — У каждого пишущего человека  должно быть в жизни  нечто,  что формирует его  как личность, как литератора, — сказал Борис Михайлович. – У меня это была война. У нее, может быть, —  перевалбаза?

  Столько лет прошло… Нет уже того дома, где мы обсуждали  мой безумный порыв.  Давно нет  Бориса Михайловича… Но   эти его слова   впечатались в мою память..

Тот осенний денек на перевалбазе действительно  стал перевалочным в моей судьбе. Я поняла, что  —  бродяга. Что дорога для меня – это жизнь. 

  Чувство уюта  для меня всегда  связано с маленькой избушкой посреди тундры или тайги, печуркой, в которой потрескивают дрова, псом, лежащим  у ног, с первозданностью природы…

  А запись… Запись так обыденна…

 

Промежуточная база. Или промбаза. Перевалбаза – еще так ее называют.

Чудное местечко.  Для Чукотки весьма  не типичное – высокие деревья. Тополя. Да такие, что  не обхватишь! На некоторых – орлиные гнезда.

тополя

 

Под неуемными ветрами деревья приняли причудливые формы: вот балерина с согнутой в колене ногой – как перед фуэте, вот регулировщик  с жезлом, вот раскинутые для объятий руки  стариковские с суставами покрученными…

 

 

дерево

 

дерево2

 

Начало биографии у этой перевалочной базы было  успешным.  Из Хатырки сюда привезли санями несколько сборно-разборных домиков (их называют тут балки). До 1978 года база была действующей, за нее отвечал  человек со смешной фамилией Замбриборщ А.З. Тут он жил. Потом его отсюда убрали, работает сейчас  на центральной  усадьбе в дизельной.

Раньше и здесь была дизельная. Был свет, было тепло, была жизнь. Клуб с печкой (да не с буржуйкой, а со сложенной из кирпича!), —  Слава тут  кино крутил.  Жилые балки, гараж, склады. Даже душ настоящий – с краником. На базе   останавливались вездеходчики, чтобы передохнуть и помыться…

Склады наполнялись продуктами, которые потом доставлялись  в бригады.

Это было очень удобно – оленеводам не нужно было  таскать за собой лишний груз, сюда приезжали по мере надобности и брали столько, сколько нужно на ближайшее время. А вертолетчикам   удобно все это забрасывать – за один раз обслужили многих. База занимает выгодное стратегическое положение, она – на пересечении многих маршрутов.

Теперь в балках  тишь, плесень и запустение.   Хотя  следы человеческого  жития  еще  не исчезли.  На стене наклеены   репродукции и фотографии из «Огонька» и  других журналов, на столике лампа-керосинка, бутылка с веточками, которые когда-то были букетом…

При входе табличка: «Сии хоромы – для роздыха трактористов и вездеходчиков, но ни в коем разе не мешочников. Есаул Корнейчук».

Но в каком же жалком состоянии хоромы!  Дом без хозяина – не дом.  В клубе на стенах дранка,  на которую так и не легла штукатурка, в балках – вскрытые ящики с папиросами, спичками, плиточным чаем. Кое-где прогнил пол…

Занялись уборкой. Из того балка, что «для роздыха»,  вынесли мусор, подмели пол, установили удобно кровати (то есть поставили металлические  сетки  панцирных кроватей на  деревянные  ящики). Окно с выбитым стеклом  заделали рубероидом, залили  в лампу керосин, растопили печь – Ташкент! В комнату сразу набежала масса народа…

Заварили чай из нашей заварки. Плиточный оказался мерзопакостным на вкус.

 

Пока мы  чаюем в своем балке, в соседнем наводит порядок Ясаков. Он  жарко натопил печь, подогрел воду, достал где-то два ведра,  тазик и устроил баню с парной. Дам пропустили вперед…

 

Потом мы с Галей продолжали чаевать, а в нашем балке один за другим появлялись сияющие, распаренные мужчины. Отфыркивались, пыхтели от  пережитого  наслаждения  и выдували чайник за чайником, чайник за чайником…

 

Часть   наших попутчиков побрезговала уютом  и   переночевали в палатке. А мы (Серега, Мишка, Ваня Валетке, Анлек, Славка и я) блаженствовали в нашем Ташкенте.

 

На сон грядущий на всех нахлынули воспоминания. Анлек рассказал, как впервые увидел  чернокожего африканца на материке  и страшно испугался. Еще   вспоминал, как его поселили в гостинице на 13 этаже,  и он  не решался ступить на балкон…

Заснули поздно. Несколько раз за ночь Анлек падал с кровати. Видимо его Серега во сне сталкивал – привык спать вольготно.  Даже не просыпаясь, Анлек забирался на лежанку и продолжал посапывать – до следующего падения.

 

Я засыпаю счастливым человеком. Кругом тундра, простор… Кругом все свои…

 

  Это ощущение  уюта в маленькой избушке среди  необъятного простора повторилось у меня через много лет, в зимних Карпатах. Колыба пастухов, оставленная ими до лета. Я ночую в ней одна…

   А  еще говорят, что нельзя дважды войти в одну реку.

 Вам нельзя, мне – можно.

  

Продолжение, часть 14 — здесь

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *